Пресс-конференция фильма "Нелюбовь"
В московском отеле Four Season прошла пресс-конференция, посвященная фильму Андрея Звягинцева “Нелюбовь”. Новую картину представил сам режиссер, продюсеры Александр Роднянский, Глеб Фетисов, оператор Михаил Кричман, а также исполнители главных ролей Алексей Розин и Марьяна Спивак.
В этом материале мы собрали самые интересные моменты из общения команды фильма с журналистами. В тексте присутствуют спойлеры.
На начальном этапе Андрей Звягинцев представил продюсерам синопсис на трех страницах. Представитель одной из московских газет поинтересовалась, настолько ли велик кредит доверия к режиссеру, что он может предлагать ленту инвесторам, имея на руках практически только идею.
Александр Роднянский: Мы с Андреем много времени проводили вместе за обсуждением. Я очень хорошо читаю то, что приносит Андрей. Двухчасовая лента по законам формата обычно пишется на 120 страницах. “Елена” была написана в 40 страницах, “Левиафан” — в 70. Точно также неформатна была “Нелюбовь”. Секрет прост: он проводит чрезвычайно тщательный подготовительный период. Я часто прошу молодых режиссеров не экспандировать опыт Андрея. То, что можно сделать со Звягинцевым, не означает, что можно сделать с кем-то еще. Так в его отношении можно сказать банальную, но подходящую фразу Рене Клера: “Мой фильм уже готов, осталось его только снять”.
Мужчина в зале попросил микрофон и спросил Роднянского о его решении обойтись без поддержки МинКульта: "Это ваше принципиальное решение"?
Александр Роднянский: Мы не обращались в Минкульт по понятной причине. Министр часто вспоминает “Левиафан” и так тепло, что мне не хотелось доставлять ему так много неприятностей снова. Партнерство с Глебом Фетисовым позволило нам структурировать расходы и позволить Андрею делать тот фильм, который он хочет. Это принципиально. Зачем? Если это каждый раз через силу, идет такое неприятие и мы чувствуем себя нашкодившими школьниками. Зачем? Ну, справились бы.
Мужчина в дальнем конце зала осторожно поинтересовался, почему по мнению авторов “Нелюбовь” осталась без главной награды Каннского фестиваля — золотой пальмовой ветви, и так ли хорош тот голландский фильм, который его опередил?
Под легкий смешок аудитории Александр Роднянский поправил автора вопроса указав, что тот фильм “шведский”. (Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля получила картина Рубена Эстлунда “Квадрат” — прим Shazoo).
Александр Роднянский: Вы знаете, самое нелепое дело — это комментировать решение жюри. Я сам бывал много раз в жюри и знаю, что это обязательно солидарное решение членов жюри. В данном случае девяти выдающихся кинематографистов. Давайте исходить из простого: из двух тысяч фильмов отобрали 19 в конкурс. Семь наградили. Мне кажется, мы неплохо выступили.
Роднянский также отметил, что “Нелюбовь” воспринимается как универсальная картина.
Мы часто сталкиваемся с проблемой для русских фильмов. Наши фильмы надо переводить, интерпретировать, сказать что “вот это происходит потому и потому". В “Левиафане” были проблемы, например. Почему он не может пойти в суд? Как объяснить почему он не может пойти? Или почему суд принимает вот такого рода решение? В “Елене” было непонятно, почему герой боится призыва в армию. В фильме “Нелюбовь” ничего переводить не надо, это касается любой семьи в мире: в Америке, в Германии, во Франции. Они плачут и переживают, точно также как мы.
Вопрос из зала: повлиял ли информационный шум вокруг “Левиафана” на сценарий и монтаж картины “Нелюбовь”, и ожидается ли сейчас что-то подобное?
Андрей Звягинцев: Нет, никак не повлияли. Только скажу про закон “О ненормативной лексике”. Посмотрите картину без цензуры, вообще другое ощущение, значительно сильнее. Но это не самоцель, никогда не ставил перед собой задачу сделать фильм, который бы пестрил подобной лексикой. Сюжет появился и стало понятно, что закон нас никак не касается. Законы временны. Министры уходят, приходят новые. Что-то меняется, а та вещь, с которой “на ты”, с ней ты хочешь достучаться до сердец, до человека, который знает все эти обороты...хочется как-то работать “вдлинную” что ли. На перспективу. Я надеюсь, закон будет пересмотрен. Была же волна какая-то, хотели пересмотреть. Вот говорили же про “Левиафан” — русофобский фильм. Тут я не вижу почву для этого.
Мы снимали фильм для того, чтобы зритель пришел домой и крепко обнял своих близких.
Q: Ваши фильмы это не только диагноз, но и горькая пилюля. Последний вообще можно отнести к жесткому рентгеновскому излучению. Как вы считаете, есть ли признаки выздоровления? Спасательный отряд, который представлен в фильме — это свет в конце тоннеля?
Андрей Звягинцев: Спасибо за вопрос. Без сомнения это пробуждение гражданского сознания. Люди понимают, что помочь могут только сами себе. Сами могут помочь себе. Эти люди пришли к этим идеям ровно тогда, когда родилось движение “Лиза Алерт”. Это Гриша Сергеев, который был участником стихийных, спонтанных поисков девочки Лизы с ее тетей, которые потерялись в лесу. В общем, они очень поздно включились в эти поиски и поскольку не знали об этом, занималась полиция, но из-за дня города все были на усилении, помочь было некому. На шестой или седьмой день они нашли тела. Судмедэксперт сказал, что ровно дня не хватило, чтобы найти их живыми. Этот парень, Гриша, который спонтанно включился в эти поиски, настолько был потрясен, что он просто немного не успел — создал это движение. Уже сейчас в Москве оно насчитывает более тысячи сторонников, волонтеров. По всей стране есть филиалы этого движения, они никак не связаны с государством. Они не получают денег, это их принципиальная позиция, чтобы не превратиться в коммерческое предприятие. Они настоящие герои наших дней. Когда государство в апатии и не знает, нужно ли помогать своим гражданам в каких-то вопросах, люди сами помогают себе.
Александр Роднянский: Позвольте добавить. Эти разговоры преследуют нас очень давно, как минимум на протяжении трех картин: “диагноз”, “пессимистический взгляд на мир”. Мы верим в то, что у кинематографа есть магическая функция. Он дает возможность людям, пришедшим в кинозал, прожить жизнь других в течение двух часов, обрести совершенно иной опыт и обретя этот опыт изменить собственную жизнь. Мы верим в то, что хэппи энд не обязательно должен быть на экране. Он может быть вынесен в жизнь. Если человек задумался об отношениях с близкими, пришел домой и обнял их — это хэппи энд. Так мы к этому относимся.
Q: Женя (героиня Марьяны Спивак — прим Shazoo) в фильме произносит фразу “Я не испытывала любовь до встречи с тобой”. Ну вот и закралась мысль, что наверное барышня эволюционирует, раз доросла до такого взрослого чувства. Но в финале ничего не меняется. Как ваша героиня понимает любовь?
Марьяна Спивак: А вообще можно понять любовь? Она была недолюблена в детстве, ей хотелось этого, она ищет этого. Я бы не сказала, что барышня не эволюционировала в конце, у барышни явно что-то произошло за фильм и я не знаю, что с ней будет дальше. Мы можем только предполагать, но то что любовь невозможно назвать или объяснить.
Название фильма “Нелюбовь” означает только то, что любовь есть. Это как атеисты, которые отрицают Бога и своим отрицанием только подтверждают его наличие. Точно также это означает, что любовь есть.
Микрофон взяла женщина в другом конце зала и поинтересовалась, был ли другой вариант финала.
Андрей Звягинцев: Нет, других вариантов финала не было. Давайте представим себе, что могло бы быть. Первое, что напрашивается — сложные отношения между людьми. Все вокруг клокочет и вот они потеряли ребенка, начинают его искать и мало-помалу обретают друг друга. Ну что может быть банальнее? Что еще? Найти ребенка? Вчера еще в зале спрашивали: “Вы бы показали ребенка хоть где-то, рассказали бы, что он пристроился где-то там”. Нет, любой из вариантов финала кроме этого не будет работать.
На самом деле не имеет никакого значения эволюционировала героиня или нет. Вообще не имеет значения, что с ними дальше будет. Пошло черное поле и титры. Дальше происходит со зрителем. Это и есть цель, чтобы фильм попал в сердце, сознание, во все фибры души, чтобы подумать о себе. На экране просто тени.
Фильм Андрея Звягинцева “Нелюбовь” идет в российском прокате прямо сейчас.
