Непрощенный

“Я умер в тот день, когда погибла моя семья. Для мужчины нет большей трагедии, чем жить без своей семьи”. Этими словами начинается фильм Сарика Андреасяна “Непрощенный”. В кадре стоит хмурый и постаревший мужчина с густой бородой — Виталий Калоев. В июле 2002 года из-за ошибки авиадиспетчера в небе столкнулись два самолета. По трагической случайности в одном из них были жена и двое маленьких детей Виталия. Никто из пассажиров не выжил.

Страшней становится, когда понимаешь, что все это было на самом деле — авиакатастрофа, десятки смертей, холодная месть. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Виталий Калоев разыскал и своими руками убил Петера Нильсена — того самого сотрудника, по вине которого погибли люди.

Трагическая судьба Виталия Калоева и его семьи во второй раз попала на большие экраны и теперь ответственность на себя взял не кто-нибудь, а Сарик Андреасян, человек, с творчеством которого у меня сложные отношения. В прошлом году я безапелляционно ругал “Защитников”, но сейчас склоняюсь к тому, чтобы оправдать режиссера за прошлые неудачи. Однако, есть несколько моментов, о которых стоит поговорить.

В основе фильма лежит трагическая судьба человека. История архитектора из Владикавказа, отомстившего за свою семью, сильна сама по себе, как исторический факт в отрыве от художественного вымысла. Сарик Андреасян и команда сценаристов держались как можно ближе к реальным событиям, и в этом главная ценность картины. На мой взгляд, уход в сторону литературных фантазий неминуемо обернулся бы провалом. Этого не случилось.

Второй важной победой Андреасяна как режиссера стал, как мне кажется, удачный, хотя и не самый очевидный выбор актера на главную роль. Вероятно, вы мне не поверите, но главный шоумен страны — Дмитрий Нагиев — на деле оказался замечательным драматическим актером. В этом есть какая-то особая ирония. В начале я был настроен скептически, но открывающая сцена, где Нагиев говорит последнее слово перед судом, меня удивила. Он отлично держится в кадре, не драматизирует и не переигрывает, всегда остается мужчиной, твердым снаружи, сломанным изнутри. Таким Дмитрия мы еще не видели и я возьму на себя смелость сказать, что это настоящее преображение в кадре.

К сожалению, больше фильм похвалить не за что.

Увы, но “Непрощенный” подхватил самую неприятную для драматической картины “болезнь” — бесконечную попытку давить на жалость зрителя. Андреасян не чурается самых избитых и пошлых приемов: многочисленные сцены в слоу-мо под грустную музыку, где герой вспоминает погибших родственников. Мужчина протягивает к ним руку, но дотянуться не может, слышит голоса умерших детей, а затем видит пустую комнату. Ближе к финалу на порог дома Калоева приходит котенок. Не буду даже предполагать, зачем этот момент есть в фильме и что должен донести зрителю, но на фоне всех пустых и слезливых сцен выглядит очень плохо и напрочь убивает чувство такта.

В начале второго акта показывают, как Виталий возвращается домой и в детской комнате складывает на кровати игрушки своих детей. Одна эта сцена в десятки раз важнее и уместней, чем круговое хождение по мукам, которое Андреасян устраивает герою снова и снова. Согласитесь, но ведь правильная демонстрация горя в кино никогда не сводилась к шаблонным видениям. Гораздо лучше о человеке говорят его поступки, даже слова кажутся более подходящими, чем бездумное растягивание хронометража.

Авторский фильм это всегда высказывание. “Непрощенный” можно назвать таковым, хотя в его основе лежат реальные события — трагедия Виталия Калоева и месть, последовавшая за ней. Во время просмотра я долго удивлялся и даже восхищался тем, как Сарику удается избегать прямых оценочных суждений. В итоге режиссер все-таки назвал Калоева героем — не задался вопросом о правильности поступка, но в открытую поддержал убийство Петера Нильсена. У погибшего остались жена и дети.

Несмотря на все мои претензии “Непрощенный” это лучшее, что сделал Сарик Андреасян за свою карьеру. Здесь, конечно, не обошлось без мощной исторической подоплеки и актерского таланта Дмитрия Нагиева, но если говорить совсем уж честно, я думал, что все будет очень плохо. Я ошибался.